Overview
Вейлон знал, что помимо него в здании есть ещё один адекватный человек. И даже догадывался о его личности, только вот их пути постоянно расходились ― больница была поистине огромна и в то время, пока программист с омерзением ходил по кровавым коридорам мужского корпуса, где−то в кровавой канализации гулко отзывались торопливые шаги Майлза Апшера, с жадностью схватившегося за эксклюзивный материал и теперь расплачивающегося сполна за любопытство.
Первый раз, когда Майлз Апшер помог Вейлону.
Вейлон знал, что помимо него в здании есть ещё один адекватный человек. И даже догадывался о его личности, только вот их пути постоянно расходились ― больница была поистине огромна и в то время, пока программист с омерзением ходил по кровавым коридорам мужского корпуса, где−то в зловонной канализации гулко отзывались торопливые шаги Майлза Апшера, с жадностью схватившегося за эксклюзивный материал и теперь расплачивающегося сполна за любопытство.
Парк догадывался, что журналист где−то здесь ― уж слишком часто попадались вырванные из блокнота листки с торопливыми заметками ― Майлз, наверное, пытался так отметить уже пройденный путь. И программист не мог не заметить, что чем дальше от выхода он находил скомканную бумагу ― тем бессвязнее становились мысли парня и тем более неразборчивым становился его почерк ― Апшер сходил с ума от срывающих дыхание гонок по окровавленным коридорам, от гнилого запаха разлагающейся крови и трупов, от выворачивающих наизнанку зрелищ вроде выпотрошенного в лучших традициях патологоанатомов трупа ― какими бы безумными врачи здесь не были ― толк в своём деле они знали.
Парку было мерзко ощущать себя виновником во всех бедах, свалившихся на голову молодому любопытному мальчишке ― тот сейчас мог спокойно заниматься любимым делом сидя дома перед компьютером, а не убегать ломая в прямом смысле ноги от очередного психа или безумного доктора, желающего пополнить свою коллекцию трофеев очередным экземпляром.
Парку было до отвратительности совестно за то, что испортил жизнь перспективному журналисту только из−за собственного эгоистичного желания прокричать на всю страну о том, какие ужасы творятся в Маунт−Мэссив. И программист хотел хоть как−то помочь Майлзу, перехватить его по очередным комкам бумаги, но всё было тщетно ― сначала бумага стала попадаться реже, а потом и вовсе исчезла, след оборвался на совсем маленьком и сильно окровавленном обрывке, на котором кровью же было написано одно−единственное слово: “Помогите”. Черта последней буквы обрывалась и резко уходила вниз, будто листок из рук журналиста просто−напросто вырвали. Дальше программист шёл почти без ориентира, иногда только натыкаясь на свежие смазанные кровавые отпечатки ладоней на стене ― Апшер пытался удержаться на ногах. Но даже так Майлз помогал Вейлону, уводя всё дальше от психов и всё ближе к заветному выходу ― видимо, его Цель была на улице.
Второй раз, когда Майлз Апшер помог ему.
Однажды стоящему на улице Вейлону всё же удалось мельком увидеть в одном из окон бегущего от монстра журналиста, спотыкающегося, тяжело дышащего и крепко сжимающего неизменную камеру окровавленными руками. А в следующий раз программист мог поклясться, что, прижимаясь спиной к хлипкой стене и прячась от сумасшедшего каннибала, слышал захлёбывающееся и почти переходящее в истерический плач дыхание Майлза, тоже, по−видимому, убегающего от очередного психа.
И настал тот момент, когда их дороги пересеклись на одном из этажей, где царствовал Эдди Глускин ― среди жуткого вида манекенов и кусков истерзанных тел, тошнотворных инсталляций свадьбы и родов и кровавых надписей на стене. Парк, прихрамывая на раненую ногу, хрипя и почти крича от ужаса, пытался бежать от назойливого Жениха, петляя по коридору, протискиваясь между шкафами и подлезая под распотрошёнными кроватями. Но с виду медлительный псих, не прекращая душевной речи, шёл прямо за парнем ― тот уже мог почувствовать сильный запах гнили и железа, исходящий от Глускина.
Вейлон сделал ещё один поворот и замер ― впереди был тупик, а дверь слева оказалась закрытой. В ужасе дёргая ручку и оборачиваясь на растущую тень за спиной, программист кричал, но выходил только судорожный хрип. Когда парень совсем отчаялся, замок отчётливо щёлкнул и кто−то бесцеремонно втянул Парка в комнату, отталкивая к стене и мгновенно запирая дверь.
― Помоги, что встал? ― спаситель ухватился за тяжёлый шкаф, кивая Вейлону, чтобы тот сделал то же самое. Вдвоём они забаррикадировали дверь и одновременно с облегчением обрушились на пол, тяжело дыша.
― Майлз Апшер, ― журналист протянул кисть, ― жать мне ладонь я тебе не советую, так что придётся обойтись запястьем, ― Парк осторожно пожал запястье юноши, с ужасом отметив, что у того недостаёт двух пальцев.
― Вейлон Парк. Кто тебя так? ― Майлз хрипло рассмеялся. ― Был тут один доктор. Ричард Трагер, собирал коллекцию пальцев в блюдечке на кухне, гурман чёртов. К счастью для меня и к сожалению для него, он героически погиб, зажатый лифтом между этажами, ― журналист усмехнулся. ― А тебя так кто?
― Эдди Глускин, долбаный извращенец, пришивающий мужчинам вместо груди ягодицы и разрезающих их пополам, чтобы было “тёпленькое местечко для его семени”, ― Вейлон скривился. ― Мечтает о семье и невесте. В спортивном зале к потолку подвешены несколько десятков трупов его пассий. Омерзительное зрелище, ― Апшер откинулся на стенку, кладя изуродованную руку на сердце и прислушиваясь к биению.
― Знаешь, мне кажется, что этот кошмар никогда не закончится, я буду вечно убегать от этих уродов, пока один сердобольный не убьёт меня, ― Парк согласно склонил голову, слушая невольно понизившего голос до шёпота Майлза. ― И порой… ― журналист замолчал.
― …мысль о самоубийстве кажется мне разумной, ― горько усмехнувшись, Вейлон закончил фразу в один голос с Апшером.
― Мы выберемся отсюда. Во что бы то ни стало выберемся, ― журналист кивнул, соглашаясь. ― У тебя ведь есть какая−то Цель здесь, верно? Потому что у меня тоже. Давай встретимся в административном блоке после её выполнения, не можем же мы здесь отсиживаться вечно? Наши ублюдки нас из−под земли достанут, ― журналист нервно рассмеялся и поднялся с пола, прислоняясь ухом к двери и прислушиваясь.
― Они ушли. На выполнение последних Целей у нас есть около двух часов. Думаю, мы успеем. Уедем на моей машине, она за воротами. Дальше… Дальше что−нибудь придумаем, ― Парк кивнул, тоже поднимаясь с пола и помогая Апшеру освободить забаррикадированную дверь. Журналист благодарно посмотрел на парня и, порывшись в карманах куртки, достал несколько батареек для камеры. ― Держи. Твоя совсем разрядилась, а у меня их много. Да и попадаются они мне слишком уж часто.
Вейлон неуверенно принял по−настоящему щедрый в этом месте подарок.
― Я не могу понять одного ― откуда они здесь берутся? Оборудования, работающего на подобном питании, здесь нет, а батарейки попадаются регулярно, ― Парк пожал плечами.
― Главное, что попадаются. А откуда они здесь берутся ― нас волновать не должно. Ну что, расходимся? ― Майлз коснулся локтя программиста изуродованной ладонью, привлекая внимание.
― Постарайся выжить. Я тоже постараюсь. Когда мы отсюда выйдем, мне потребуется помощь, чтобы отправить собранный материал в редакцию, ― Апшер шевельнул обрубками пальцев. ― Это будет бомба! Всё, расходимся, кажется, я слышу чьи−то шаги… Удачи! ― журналист выбежал в коридор и, быстро озираясь и включая ночное видение на камере, шагнул в темноту.
Вейлон разжал кулак, в котором до сих пор крепко сжимал запасные батарейки.
Это был третий и последний раз, когда Майлз Апшер помог ему.
И вновь лабиринты окровавленных коридоров, только вот теперь подгонял не ужас, а истерическая, почти безумная радость от смерти Жениха и эйфория близкой свободы. За грязными окнами пожаром полыхал рассвет, осталась последняя Цель ― на этот раз на самом деле последняя.
Программист бежал по вмиг опустевшим коридорам, слыша далёкие переговоры вызванных кем−то военных и короткие очереди из автоматов, за которыми следовали сдавленные хрипы подыхающих психов. Вейлон с садистским удовольствием прислушивался к звукам, доносящимся со входа и ликующе улыбался смерти других людей ― да и не людей вовсе ― будто сам был пациентом. По его расчётам Майлз тоже должен был закончить последнюю Цель и уже ждать его в административном блоке.
Подгоняемый мыслью о скорой свободе, Парк бежал со всех ног, с грохотом и уже без опасения распахивая двери и даже не пытаясь скрываться ― все психи давно мертвы, ловить его некому.
Дверь административного блока ещё издалека блеснула начищенной табличкой, которая ― вот уж неожиданность! ― не была заляпана кровью даже несмотря на буквально залитые ею стены и пол.
Однако в помещении журналиста не оказалось, и Вейлон с некоторым разочарованием понял, что тот, возможно, ещё выполняет свою Цель. Ждать было бессмысленно, Цель могла быть как в здании, так и на улице, но в самой больнице не было никого кроме самого Парка и группы боевиков, сейчас расстреливающих всё, что движется. Значит, Майлз возможно за периметром психушки, может быть даже уже сидит в машине, дожидаясь программиста.
И Вейлон, подбодряя себя мыслью, что с журналистом всё в порядке и он уже далеко за пределами больницы, быстро бежал по до отвратительности знакомым коридорам к выходу, туда, где зловонный сумрак холла разрезала алая свежесть рассвета.
Парк вдохнул полной грудью кажущийся таким вкусным утренний воздух. Он выжил. Смог выбраться из этого персонального ада почти невредимым. Оставляя позади долгую ночь ужасов, потраченные километры нервов и горы убитых боевиками психов, программист шагнул было к выходу, но идиллия была вполне ожидаемо прервана ублюдком Блэром, живучей трусливой сволочью ― осколок стекла неглубоко и почти неощутимо вошёл в мягкие ткани живота, разрезав те, будто нож масло.
Вейлон осел на пол, отрешённо наблюдая за тем, как Нечто поднимает Блэра вверх, а затем разрывает на части, пачкая пол горячей кровью и заваливая некогда красивый ковёр внутренними органами. Инстинкт самосохранения подсказывал, что нужно бежать ― бежать куда подальше, не оглядываясь назад, оставив позади все воспоминания и постаравшись стереть их из памяти словно ненужные файлы с жёсткого диска.
Программист, кривясь от боли, как можно быстрее поковылял к джипу, уже издалека видя, что в нём никого нет. Судьба Майлза оставалась неизвестной ― когда в больнице царит Нечто, разрывающее людей словно тряпичных кукол, вряд ли стоит надеяться, что мальчишка всё ещё жив ― он слишком слаб, чтобы убежать от этой твари.
Парк сел в машину, поворачивая ключ в зажигании и с восторгом слушая, как сыто урчит двигатель. И чёрт его дёрнул в последний раз навести камеру на серый ад Маунт−Мэссив и записать триумфальные кадры своего отбытия. Над воротами дымно клубилось то самое Нечто, только вот нападать оно не собиралось ― просто… провожало?
Программист увеличил зум. Нечто было определённо человеком ― сквозь чёрную пелену дыма вполне отчётливо проглядывались черты лица, фигура и одежда.
И Вейлон понял.